СЛЕД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ В МОЕЙ СЕМЬЕ
Мы понимаем, что когда-то придут совсем другие даты, не будет больше ветеранов, их не останется в живых. Кто им потом придёт на смену? Кого мы будем звать на сцену, чтоб окружить своей заботой, вниманьем общим, теплотой?
В посёлке Могзон нет в живых ни одного участника войны, и вот уже который День Победы мы отмечаем без них. Но память об отцах, дедах и прадедах живёт в их семьях. Воспоминания о них передаются из поколения в поколение, а это значит, что память о наших славных защитниках будет жить вечно.
У сестры моей бабушки был свёкор, Давыдов Пантелеймон Нилович, участник Великой Отечественной войны. О нём я и хочу рассказать.
В большинстве своём фронтовики были немногословны, неохотно возвращая память в то военное лихолетье, поэтому особенно ценны их скупые воспоминания. Благодаря сыну, Геннадию Пантелеймоновичу, сохранившему в памяти рассказы отца, можно восстановить некоторые эпизоды боевого пути фронтовика. Весной 1942-го Давыдов Пантелеймон Нилович был призван в армию, за 3 месяца прошёл курсы молодого бойца.
На станции Антипиха погрузили молодых солдат в теплушки и отправили на фронт. На крупных станциях к составу подцепляли другие вагоны. Все рвались на фронт, но ехать пришлось утомительно долго. По прибытию выгрузились и почти сразу в бой. Много их, необстрелянных ребят, погибло в том первом бою. Впереди у Пантелеймона было ещё много тяжёлых боёв, испытаний на прочность, выносливость, больших и малых побед и горечи утрат. Для нас, «не нюхавших пороха», война – это герои, подвиги, ордена и медали и победные марши. А для них, сидевших в окопах, месяцами не мывшихся, – это грязь, вши, кровь и ежечасная, ежеминутная готовность умереть за Родину, за родной дом, за семью. И, конечно, было страшно, всем хотелось жить. Как правдиво писала поэтесса Юлия Друнина, «... кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне».
В марте 1944-го подошли к Южному Бугу. Из брёвен разрушенных домов и сараев сбили плоты и в ночь на 23 марта началась переправа. Противник устроил такую канонаду с осветительными ракетами, что бойцы, как днём, оказались под ураганным огнём немцев. Плоты разбивались в щепки. Бурный поток ледяной воды понёс людей, одежда набухла, автомат и гранаты тянули ко дну, кто не умел плавать, топором пошли ко дну. Те, кому удалось ухватиться за брёвна, доплыли до правого берега реки. Под прикрытием артиллерийского расчёта штурмовой отряд выбрался на берег и вступил в бой за захват вражеского плацдарма. Немцы были выбиты из траншей, но предпринимали ожесточённые контратаки. Однако, захваченный плацдарм был удержан стрелковыми подразделениями. В первый раз Пантелеймон был ранен в Пруссии. Пуля снайпера прошла через каску по касательной. Немецкие снайперы были хорошо обучены, выходили «на охоту», в основном, на советских офицеров, но не гнушались и рядовыми. Наши бойцы лёгкие ранения не считали за ранения, потуже повязка и – в бой. При взятии Кенигсберга в 1945-ом был серьёзно ранен осколком снаряда: разорвало локоть, осколок вошёл в плечо. Но, слава богу остался жив, судьба была к нему благосклонна.
Перед 3-им Белорусским фронтом стояла главная задача – взять город, сохранив как можно больше людей, так как наши части всё ближе подходили к заветной цели – взятие Берлина и, как говорится, были в двух шагах от Победы. Кенигсберг был взят, а Пантелеймона доставили в госпиталь, где и встретил Победу. Говорил потом: «Не повезло». Как же ему, забайкальскому пацану, хотелось дойти до Берлина и расписаться на стене рейхстага!
Домой вернулся из госпиталя в 1946-ом. Глазам предстала безрадостная картина. За годы войны народ обнищал. На плечи стариков, детей и женщин легла непосильная ноша сельского труда, но всё отправлялось для фронта, для Победы. Забайкальская неустойчивая погода не способствовала высоким урожаям: то засуха, то зальёт. Пантелеймону хотелось горы свернуть. Поставили фронтовика заведующим зернохранилища, одновременно работал механиком. Жизнь постепенно налаживалась. Женился, в семье родились пятеро детей. Всех с супругой Юлией Михайловной вырастили, дали образование. Фронтовикам тогда никаких почестей не воздавалось. Да, воевал. Что ж, святая обязанность – защищать Родину. Победили немца, теперь надо победить разруху в сельском хозяйстве. Не любил Пантелеймон Нилович вспоминать войну, вот только когда выпьет свои фронтовые 100 граммов, разбередится душа, смягчится сердце, тогда и расскажет что-то из своей фронтовой жизни.
Умер он в 1986-ом году в возрасте 61 года, ему бы жить да жить, ещё не старому человеку, но сказались годы фронтовых лишений и ранения.
Хоронили солдата в тёплый летний день. Дочь несла подушечку с его боевыми наградами. Грустно об этом говорить, но на похоронах не было никого из военного комиссариата, кто бы мог сказать слово о фронтовике как об одном из победителей в той жестокой войне и воздать ему последние воинские почести...
В посёлке Могзон нет в живых ни одного участника войны, и вот уже который День Победы мы отмечаем без них. Но память об отцах, дедах и прадедах живёт в их семьях. Воспоминания о них передаются из поколения в поколение, а это значит, что память о наших славных защитниках будет жить вечно.
У сестры моей бабушки был свёкор, Давыдов Пантелеймон Нилович, участник Великой Отечественной войны. О нём я и хочу рассказать.
В большинстве своём фронтовики были немногословны, неохотно возвращая память в то военное лихолетье, поэтому особенно ценны их скупые воспоминания. Благодаря сыну, Геннадию Пантелеймоновичу, сохранившему в памяти рассказы отца, можно восстановить некоторые эпизоды боевого пути фронтовика. Весной 1942-го Давыдов Пантелеймон Нилович был призван в армию, за 3 месяца прошёл курсы молодого бойца.
На станции Антипиха погрузили молодых солдат в теплушки и отправили на фронт. На крупных станциях к составу подцепляли другие вагоны. Все рвались на фронт, но ехать пришлось утомительно долго. По прибытию выгрузились и почти сразу в бой. Много их, необстрелянных ребят, погибло в том первом бою. Впереди у Пантелеймона было ещё много тяжёлых боёв, испытаний на прочность, выносливость, больших и малых побед и горечи утрат. Для нас, «не нюхавших пороха», война – это герои, подвиги, ордена и медали и победные марши. А для них, сидевших в окопах, месяцами не мывшихся, – это грязь, вши, кровь и ежечасная, ежеминутная готовность умереть за Родину, за родной дом, за семью. И, конечно, было страшно, всем хотелось жить. Как правдиво писала поэтесса Юлия Друнина, «... кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне».
В марте 1944-го подошли к Южному Бугу. Из брёвен разрушенных домов и сараев сбили плоты и в ночь на 23 марта началась переправа. Противник устроил такую канонаду с осветительными ракетами, что бойцы, как днём, оказались под ураганным огнём немцев. Плоты разбивались в щепки. Бурный поток ледяной воды понёс людей, одежда набухла, автомат и гранаты тянули ко дну, кто не умел плавать, топором пошли ко дну. Те, кому удалось ухватиться за брёвна, доплыли до правого берега реки. Под прикрытием артиллерийского расчёта штурмовой отряд выбрался на берег и вступил в бой за захват вражеского плацдарма. Немцы были выбиты из траншей, но предпринимали ожесточённые контратаки. Однако, захваченный плацдарм был удержан стрелковыми подразделениями. В первый раз Пантелеймон был ранен в Пруссии. Пуля снайпера прошла через каску по касательной. Немецкие снайперы были хорошо обучены, выходили «на охоту», в основном, на советских офицеров, но не гнушались и рядовыми. Наши бойцы лёгкие ранения не считали за ранения, потуже повязка и – в бой. При взятии Кенигсберга в 1945-ом был серьёзно ранен осколком снаряда: разорвало локоть, осколок вошёл в плечо. Но, слава богу остался жив, судьба была к нему благосклонна.
Перед 3-им Белорусским фронтом стояла главная задача – взять город, сохранив как можно больше людей, так как наши части всё ближе подходили к заветной цели – взятие Берлина и, как говорится, были в двух шагах от Победы. Кенигсберг был взят, а Пантелеймона доставили в госпиталь, где и встретил Победу. Говорил потом: «Не повезло». Как же ему, забайкальскому пацану, хотелось дойти до Берлина и расписаться на стене рейхстага!
Домой вернулся из госпиталя в 1946-ом. Глазам предстала безрадостная картина. За годы войны народ обнищал. На плечи стариков, детей и женщин легла непосильная ноша сельского труда, но всё отправлялось для фронта, для Победы. Забайкальская неустойчивая погода не способствовала высоким урожаям: то засуха, то зальёт. Пантелеймону хотелось горы свернуть. Поставили фронтовика заведующим зернохранилища, одновременно работал механиком. Жизнь постепенно налаживалась. Женился, в семье родились пятеро детей. Всех с супругой Юлией Михайловной вырастили, дали образование. Фронтовикам тогда никаких почестей не воздавалось. Да, воевал. Что ж, святая обязанность – защищать Родину. Победили немца, теперь надо победить разруху в сельском хозяйстве. Не любил Пантелеймон Нилович вспоминать войну, вот только когда выпьет свои фронтовые 100 граммов, разбередится душа, смягчится сердце, тогда и расскажет что-то из своей фронтовой жизни.
Умер он в 1986-ом году в возрасте 61 года, ему бы жить да жить, ещё не старому человеку, но сказались годы фронтовых лишений и ранения.
Хоронили солдата в тёплый летний день. Дочь несла подушечку с его боевыми наградами. Грустно об этом говорить, но на похоронах не было никого из военного комиссариата, кто бы мог сказать слово о фронтовике как об одном из победителей в той жестокой войне и воздать ему последние воинские почести...
