Пролог
Новолуние в день летнего солнцестояния – комбинация редкая, по приданиям обладает мистическими свойствами. Выпало оно на двадцать первое июня, мой день рождения. Но сегодня я не думала о мистике: мысли мои были погружены в далёкое прошлое. После празднования мы с бабушкой разговорились, и она поведала мне о днях своей молодости. Много говорила про быт, про работу, даже про погоду, а с особым трепетом она вспоминала своего отца – Алексея Кузьмича Степанова. Так интересно рассказывала бабушка про моего прадеда, столько в жизни его было, что под конец нашей беседы мне стало неимоверно грустно. Я печалилась о быстротечности времени – причине невозможности нашей с Алексеем Кузьмичом встречи, на которой я могла бы узнать столько подробностей, что стёрлись в памяти бабушки.
Я ложилась спать расстроенная. Длительное время, проведённое в безуспешной попытке заснуть, привело лишь к тому, что во мне проснулась жажда. Путь на кухню лежал через большую гостиную, войдя в которую посреди ночи, я почувствовала что-то неладное. То самое ощущение, когда во сне попадаешь в давно знакомое место, но точно знаешь, что это не оно, что что-то до неузнаваемости поменяло привычное пространство. В углах было темно, как в космосе, свет из окон не проникал туда. А потом мрак зашевелился! Из темноты вышел угольно-чёрный силуэт, крупный, медленный и… лохматый? Он двинулся в мою сторону. Оцепенение резко спало, и я решилась метнуться в сторону выключателя. Шаг, взмах руки, резкая вспышка, ослепившая после непроглядной ночной пелены. «Чудовище» закряхтело, привыкая к яркому освещению. Мрак, укрывающий гостя, растворился, показав истинное обличие визитёра. Размеры, напугавшие меня, оказались лишь плотной свободно сидевшей рубашкой, а лохматость при свете превратилась в простую укладку из густых тёмно-каштановых волос.
– Ох, что ж без отмашки-то? – Человек протёр глаза и взглянул на меня.
– Де… - Испуг, сменившийся шоком, переходящим в… восторг? – Дедушка?
Часть 1. «Гость из прошлого»
– Да, внученька, – сфокусировав взгляд сказал он. – Я.
– Алексей Кузьмич?! – Вскрикнула от удивления.
– А что, не похож? – Он улыбнулся.
В ближайшие минуты я оправлялась от шока, не веря своим глазам и, по-моему, слишком часто спрашивая, дедушка ли это или мираж. Когда я смогла немного свыкнуться с этой мыслью, удивление отступило, сменившись жадным любопытством. Я вспомнила о размышлениях, которые не давали мне заснуть и поняла, что моё желание узнать прадедушку ближе сегодня сбудется. Что сегодняшняя ночь с двадцать первого на двадцать второе необычная: он перенесёт меня не на один день в будущее, а на много лет в прошлое. Пока я упивалась фактами о советском быте: что было модно носить, какие темы обсуждала молодёжь, действительно ли лимонад из знаменитых автоматов такой вкусный, прадед разглядывал комнату.
– Как же интересно! – Воскликнула я, принимая очередной ответ.
– Да, были времена… – Чуть отстранённо сказал Алексей Кузьмич.
– Но это всё поверхностно, не находишь?
– Я мотнула головой, не понимая, к чему он ведёт.
– Ты же хотела познакомиться со мной ближе?
– Да, – кивнула я, внимательно следя за ходом мысли.
– Так, может, сменим локацию?
– Что ж, если считаешь нужным, – я неуверенно согласилась. Не было похоже, что дедушка собирается пойти со мной на кухню и продолжить за чашкой чая.
– Тогда накинь что-нибудь и будем выдвигаться, – только после этих слов я вспомнила, что на мне пижамные шорты и майка. Стало слегка неловко, и я быстро переоделась. – Готова? – Я уверенно кивнула. – С Богом, – последнее, что я услышала после того, как дедушка махнул рукой, и мы погрузились в темноту.
Часть 2. «В гуще событий».
В нос ударил запах пороха, который я раньше никогда не вдыхала, но, почувствовав сейчас, мгновенно поняла, что его ни с чем не спутаешь. Громкий хлопок заставил отшатнуться. Я обернулась и поняла, что это был взрыв – земля рядом разлетелась в клочья, люди, находившиеся рядом, разбежались по сторонам и легли, накрыв руками головы. Гул в ушах ещё не утих, но сквозь него пробилась пулемётная очередь. Кто-то что-то кричал, но из-за жуткой какофонии было не разобрать даже с какой стороны был возглас.
– Где мы?! Это что, война?! – Прокричала я, выискивая глазами Алексея Кузьмича. – Боже, как страшно! – выпалила я, закрыв глаза и уши.
– Чего встала-то?! Ложись! – прадедушка резко дёрнул меня вниз, в какую-то яму. Сверху снова что-то громыхнуло. Наше укрытие передало вибрации и нас тряхнуло.
– Какой ужас, почему мы здесь? – Я не разобралась, не поняла, как мы так резко здесь очутились, да и как вообще такое возможно.
– То же самое думал каждый из нас, внучка. Каждому было страшно, и никто не понимал, зачем он здесь…
– Мне не хочется быть тут!
– Правда? Удивила! Ты лучше выгляни.
– Что?! Высунуться? Да что кроме смерти, боли и страха я увижу там? Повезёт, если саму не заденет, – из-за постоянного гула приходилось кричать.
– Нет, ты всё-таки приглядись, – не унимался прадед. И я, преодолевая себя всмотрелась вглубь баталий. Оказывается, если смотреть дольше минуты, начинаешь подмечать удивительные детали: в лицах солдат не замер смертельный ужас, а, напротив, в них борьба за жизнь и осознание своих действий. Может, эти люди и боялись погибнуть, но совершенно точно эту боязнь они затолкали глубоко в себя, как снаряд в пушку, не давая ему вырваться и сломить их дух, силу, храбрость и стойкость. Присмотревшись ещё, я увидела молодого человека, напоминающего Алексея Кузьмича. Вот же он! Действительно! Молодой, в расцвете сил, весь в пыли с автоматом прикрывает товарищей. А вот и сам бежит в следующее укрытие, яростно отстреливаясь. Так бодро, будто это не бой на смерть, а игра, где демонстрируют отточенность движений, ловкость и расчётливость.
Пока я думала, что всё не так страшно, если влиться и понимать, что нужно делать, мой взгляд привлекло что-то блестящее, летевшее в нашу с дедушкой сторону. Когда я осознала, что это, было поздно - белая вспышка и громкий хлопок заставили закрыть глаза и отшатнуться. Оглушительный звон в ушах, темнота, я лежу лицом вниз и жутко боюсь подняться.
Часть 3. «Перемирие».
Пытаясь понять, что происходит, я стала легонько шарить рукой вокруг себя. Второй же я всё ещё прикрывала голову. Земля показалась мне мягче и теплее, чем была. Я осторожно приподняла голову, чтобы оглядеться.
– Долго лежать будешь? – Дедушка, сидящий на стуле, слегка посмеивался надо мной. Я обнаружила, что новая мягкая земля не что иное, как ковёр. Мы теперь находились в квартире. Я быстро встала, делая вид, что ничего не произошло. Но вспоминать было страшно. Отнюдь не просто так я с жутким страхом ощупывала ковёр. В один момент я даже подумала, что всё кончено.
Всё ещё приходя в себя, я села напротив Алексея Кузьмича.
– Ну, как ощущения? –  Спросил он меня.
– Честно? Ужасно, – правдиво ответила я, глядя куда-то в пол.
– Теперь ты, наверное, понимаешь, почему твоя бабушка говорит: «Он не любил об этом вспоминать».
– Да. Однозначно.
Пару минут я собиралась с мыслями. Безусловно, это было интересно, но всё ещё пугающе. Война – самая страшная страница в жизни прадедушки. У меня в голове не укладывалось, как мой ровесник мог пойти воевать. На момент начала Великой Отечественной войны ему было восемнадцать… немногим больше, чем мне сейчас. А сколько было таких же, как он? В голове снова мелькнули лица людей и молодого дедушки, которые я видела несколько минут назад.
– Ладно, – Алексей Кузьмич первым нарушил мучительную тишину. – Это было в моей жизни. Но, ты знаешь, – он задумчиво откинулся на спинку стула и взглянул на меня, – на этом моя война не закончилась.
– Что? Ты воевал ещё где-то? – Беспокойство вновь заплескалось в моих глазах.
– Можно сказать и так, – прадедушка встал и прошёлся по комнате. – Дело в том, что для меня Великая Отечественная война никогда не заканчивалась.
Часть 4. «Навеки в памяти».
Эти минуты повествования стали самыми трогательными и захватывающими. Я знала, что дедушка преподавал изобразительное искусство, черчение, труды; что его прекрасные картины по сей день украшают стены школы, а фотография на одном из стендов про учителей служит напоминанием о безупречной работе; однако главным элементом наследия является музей, располагающийся на втором этаже.
– Я посвятил жизнь просвещению молодёжи, – рассказывал Алексей Кузьмич. – Поэтому основал музей. Ты знаешь, как он называется? –  Испытующе взглянул на меня дедушка.
– Конечно! «Музей имени павшего взвода», – без раздумий ответила я, ведь хранила этот факт не на задворках подсознания, а в глубине, где всё то, что забывать ни в коем случае нельзя.
– Молодец. Знаешь, более ста человек из деревни Волхонщино ушли на фронт, внучка. Сорок четыре из них не вернулись. Они составляют символический стрелковый взвод, чьё имя и носит музей. «Музей имени павшего взвода», – тон прадедушки стал спокойнее, мягче, он говорил об этом деле с любовью, но в глазах была и скорбь по тем, кому он посвятил этот музей, по тем, кто никогда не увидит замечательные экспозиции, сделанные полностью вручную Алексеем Кузьмичом. – Я работал над этим почти десять лет,.. – за многозначительной паузой последовала новая смена обстановки. Стены дома растворились, под ногами появилась дорога.
Узнать это место было не трудно - деревья вокруг составляют пейзаж, который я вижу ежедневно по пути в город; изгиб дороги, знакомый мне также, как и роща, несколько лет; и поля, совсем маленькие поля, но из окна машины кажущиеся бескрайними. В этот прекрасный летний день, следующий за моим Днём Рождения, я поняла, как же всё-таки люблю место, на котором нахожусь, мою малую Родину. И любовь моя, хоть такая огромная, но всё же несоизмеримая с дедушкиной, который готов был отдать жизнь за эти высокие берёзы, выстроившиеся в ряд; за цветную россыпь красивейших растений на полотне полей; за тропинки, которые ведут к домам, полным людей счастливых и свободных, бесконечно благодарных за его подвиг.
Размышления прервал шум мотора. Из Волхонщино, ныне Октябрьского, ехала машина с кузовом, наполненным ребятами моего возраста и моложе. А с ними рядом прадедушка рассказывает что-то, ярко жестикулируя, как настоящий историк. Автомобиль промчался мимо нас, а мы спокойно побрели в ту же сторону.
– Экскурсия? – Предположила я.
– Что-то в этом роде, – отозвался Алексей Кузьмич. – Я не историк, конечно, но о фрагменте человеческого жития, в сотворении которого я сам принял участие, думаю, рассказывать право имел. Мы поехали в Плавск, на места боевых действий Десятой армии.
– Смотрели маршрут освободителей нашего района?
– Да, и не только. Я возил детей к ветеранам, чтобы они послушали о событиях войны, что-то рассказывал сам. Были люди, которые отдавали письма с фронта, какие-то вещи, что побывали на войне. Фляги, каски, платки, ложки... Казалось бы, мелочи. А сколько в них истории, сколько смысла в их существовании, пользы... Они за себя говорят, а, если сложить это с историями настоящих людей – их владельцев, да остальное всё к ним прибавить! Представляешь, что получается? Живая, трепещущая, полная и правдивая история.
– То есть, твой музей,.. – задумчиво протянула я. И вправду, сколько вместило в себя это помещение! Слова «музей» мало, это... это наше Достояние.
– Вот как-то так я жил. Бывало, отпуск, лето, в школу идти не нужно. А за окном рассвет занимается, четыре часа, видать, уже - солнце светит невозможно. Я иду в школу. Продолжать работу над музеем. И, наконец, девятого мая тысяча девятьсот семьдесят пятого года открывается «Музей имени павшего взвода». Я был очень счастлив, что, можно сказать, дело всей моей жизни, закончено. Война с забвением, длящаяся изо дня в день, выиграна, – дедушка выдержал паузу, придающую фразе особую гордость. По окончании этого невероятного момента я обратилась к нему:
– Дедушка?
– Да?
– А твои однополчане видели музей? Они были там?
– О, конечно. Мало того, они до сих пор там, можно сказать.
– Это как? – Удивилась я.
– Видела подписи на копиях Знамён Победы? Это оставляли солдаты лично.
– Так, ясно, а что ты имел в виду, когда сказал, что они до сих пор там?
– Не понимала я.
– Ну, смотри. В первой экспозиции есть изображение развалин Брестской крепости, – я внимательно следила за ходом мысли, – и, наверняка ты знаешь, что на стенах крепости солдаты оставили множество подписей, показывающих силу и боевой дух, – я кивнула. – Так вот, я, выводя надписи, решил нанести не только слова, которые можно было увидеть на реальной крепости, я добавил имена однополчан. Таким образом, ты отдаёшь им дань памяти дважды: на входе, который специально сделан низким, чтобы люди кланялись, входя в музей, и стоя у стены, перечитывая имена, за которыми стоят реальные люди.
– Боже, дедушка, да это гениально! Ты всё учёл, собрал самые достоверные факты и настоящие экспонаты! Сделал это максимально сочно, по-настоящему, при этом использовав только две руки и твоё поистине творческое сознание. Как же я горжусь, что ты мой прадед!
– Что ж, видимо, не зря ношу звание «Отличника народного просвещения», – улыбнулся он.
– Невероятно! – Меня распирало от энтузиазма и гордости. Мой прадедушка дважды пережил войну: первый раз на фронте, а второй раз здесь, в музее. Может, это у нас в крови, и меня тоже ждут невероятные свершения? Я живо стала воображать, что могу сделать для своей страны.
Часть 5. «Время».
Много мыслей приходило в голову. Пока я думала, Алексей Кузьмич взглянул на часы.
– О, сегодня тот самый день, – заговорщически произнёс он.
– Да, двадцать второе. Символично, – согласилась я.
– У тебя есть ещё вопросы ко мне?
– Да так сходу и не вспомню, – растерялась я. – А, хотя есть. Могу я встретиться с бабушкой? С твоей дочерью.
– Что? Зачем?
– Ну... мне так хотелось бы увидеть её молодой и задорной, поговорить обо всём на свете. Сейчас она многое забыла, а фотографии у вас были не очень распространены, – улыбнулась я.
– Нет, не получится.
– Но почему? Мы столько лет пересекли, мы... мы... на войне побывали! На настоящей! Почему мы не можем вернуться в годы бабушкиной молодости? – Я стала капризничать, будто ребёнок. Мне было невероятно досадно, что не получится осуществить такую встречу.
– Как бы тебе объяснить,.. – задумался дедушка. – Понимаешь, – осторожно начал он, – ты сейчас спишь. И... и я тоже. «Сплю», понимаешь?
– Я осторожно кивнула, вдруг осознав причину невозможности встречи. Так это всё было... по-настоящему, что ли. Я и забыла, что мы во сне. А дедушка продолжил:
– Это я здесь, «по ту сторону», могу показать тебе как всё было, провести тебя… а Юлия, твоя бабушка, ведёт тебя наяву, в жизни.
– Да, я поняла, – Алексей Кузьмич и моя бабушка в разных мирах. Соединиться они могут только во сне, в особые дни. – Летнее солнцестояние! – Воскликнула я. Точно! Вот причина моей необычной встречи.
– А ты смышлёная, – похвалил дедушка. – Но нам пора расходиться, – он вновь посмотрел на часы.
– А... – я осеклась. – Так скоро?
– В хорошей компании время быстро летит, – он улыбнулся мне.
– Что ж, хорошо. Давай прощаться? – Я готовилась к рукопожатию, когда дедушка распахнул руки в приглашении к объятиям. Я крепко обняла его и поблагодарила. В этом «спасибо» было всё – и благодарность за самую интересную экскурсию в моей жизни, и радость за знакомство, и такое нежеланное «прощай».
– Постой, – я отстранилась, – а как я узнаю, что это было взаправду?
– Не знаю, – ответил Алексей Кузьмич. – Время покажет, – не успела я вникнуть в многозначительность этой фразы, как вдруг почувствовала резкий толчок в плечи. Я полетела в сторону земли, готовясь больно удариться спиной, но внезапно поняла, что земли нет. Ничего нет, я просто с ужасающей скоростью, переданной мне толчком, лечу вниз!
Эпилог.
Когда резко просыпаешься после какого-то страшного события, скорее всего, во сне ты умер. С коротким вскриком я вздрогнула на постели и поднялась на локтях. Часто дыша, я смотрела в стену перед собой, не понимая, что всё закончилось. Переведя дух и отойдя от страха, сковавшего тело, я посмотрела на окно. На улице было светло. Зелень деревьев в свете солнца красиво блестела, напоминая о радостях жизни и о длине недавно пришедшего лета. Прилив энергии, подаренный сном, вступил в силу, и я растеряла последнее желание лечь снова. Поднявшись и протерев глаза, я взглянула на электронные часы у прикроватной тумбочки.
На циферблате было двадцать второе июня, четыре часа утра.