ДЕТИ ВОЙНЫ
В мае 2018 года вся Россия будет отмечать 73-ю годовщину Победы в Великой Отечественной войне. Победа в этой войне - величайшее событие не только в истории нашего государства, но и в мировой истории.
22 июня 1941 года горе ворвалось в сердце каждого человека. Вся наша страна, как одна крепкая
семья, четыре года боролась с фашистами и победила! Военнослужащие, мирные жители и даже дети
испытали на себе все ужасы войны.
Война и дети... Казалось бы, эти два понятия несовместимы. Дети войны... Они хорошо помнят
Великую Отечественную, хотя им было 5-10 лет. Они взрослели, неся на своих хрупких плечах и горечь
поражений, и радость побед. Поколению, рожденному в 30-е, суждены были великие испытания. Это
поколение внесло свой вклад в Победу. В годы войны тысячи детей сражались: одни - на фронте, в
действующей армии, другие - в подполье и партизанских отрядах, третьи - в тылу: у станков и в поле.
Нелегко пришлось обыкновенным мальчишкам и девчонкам. Война наложила отпечаток на всю их
дальнейшую жизнь и судьбу. Я задалась вопросами: кто они - дети войны, наши ровесники из сороковых годов, как они пережили страшные четыре года, о чем мечтали, какова роль детей и подростков в
приближении Дня Победы?
Мне посчастливилось пообщаться с детьми войны - жителями деревни Ровно Белёвского района
Тульской области: Филиной Натальей Борисовной, Свиридовой Татьяной Ивановной, Филиной Евдокией Васильевной, Афониной Анной Егоровной, Солнышкиной Зинаидой Павловной. Их детство сжигали, расстреливали, убивали бомбами и пулями, голодом и страхом, безотцовщиной.
Рассказывает жительница деревни Ровно Филина (Берговская) Наталья Борисовна (1932 года рождения):
- В предвоенные годы наша семья жила в Калужской области, в деревне Касьяново: мама
Елизавета Ивановна, сестры Мария, Вера, брат Николай и я. Папа Борис Семенович умер до войны. Мне было 9 лет, когда началась
война. Поздней осенью 1941 года немцы выгнали нас в Болховской район Орловской области. Помню, как было холодно и голодно.
Забрали нашу лошадь. Мать с утра до вечера работала. Мы, дети, побирались по окрестным деревням. Подавали скудно: чаще всего
нам давали подгнившую и подмороженную картошку. Из нее мама варила суп, рецепт его был прост: вода и картошка. Соли не было.
Мать решила продать свои сарафаны в городе Орле, чтобы купить хоть немного продуктов и соли. Но вместо соли ей подсунули какое-то удобрение. Помню, мама расстроилась, плакала всю ночь. Больно вспоминать...
В 1943 году, летом, немец погнал нас в сторону Германии. Путь был нелегким. Мы шли около трех месяцев босиком, грязные, лохматые, уставшие и голодные. Пили из луж, ели, что придется: траву, почки и листья деревьев, колосья ржи, огурцы и помидоры с огородов, когда шли мимо деревень. Нередко попадали под бомбежки и обстрел. Многие мальчишки привязывали на грудь и спину сковородки, а на голову надевали кастрюли и ведра. Так они «защищались» от осколков снарядов. Некоторые люди из нашей колонны погибли, кто во время бомбежек, кто не выдержал в пути. В Белоруссии нас освободили наши - русские. Это было у деревни Селище. Нашу семью приютила семья белорусов. В первый же день нас вымыли в бане и накормили картошкой с мясом - гусятиной. Нам, детям, пища показалась очень соленой. Видели соседнюю деревню, сожженную дотла. Там так жутко пахло! Видимо, немцы, отступая, сожгли все село и его жителей. Мать отправилась на Родину, выяснить, можем ли мы туда вернуться, а мы жили с хозяевами. Часто плакали по вечерам, скучая по маме. Боялись, что она не
вернется. Но она вскоре вернулась, и мы, попрощавшись с гостеприимными белорусами, отправились
домой. Шли пешком, ехали на поезде, в одном эшелоне с бойцами. Поезд шел медленно. Добрались
до станции Белев. Пешком дошли до деревни Ровно. Потом вернулись в свою родную деревню. Нас
ждали неприятности - деревня была сожжена и разрушена, осталось лишь несколько домов. Жить нам
было негде. Сначала жили в шалаше, потом в землянке. Позже решили построить маленькую хату.
Мать строила, а мы, дети, помогали, чем могли. Разбирали солдатские блиндажи, носили камни от разрушенной церкви, рубили орешник, месили глину с мякиной. Топились ветками деревьев, хворостом.
Ждали Победу.
Война закончилась! Мне было 13 лет. Мы учились, много работали. Молодость брала свое! Нам,
детям, толком нечего было надеть, обуть, жили впроголодь, но стремились хорошо учиться, не обижать
маму, во всем ей помогать. В 16 лет я переехала в Ровно, стала там работать в колхозе. Вышла замуж,
родила и воспитала сыновей.
Все меньше остается в живых участников войны. И в нашей семье уже нет мамы, сестер и младшего братишки. Мне их очень не хватает. От военных лет, на которые пришлось мое детство, у меня
осталось чувство страха перед голодом. Это сейчас я спокойна, получаю пенсию, покупаю в магазине
продукты, есть чем накормить, кто бы ни пришел в мой дом. Много тружусь, не могу сидеть без дела.
Сама обрабатываю огород, колю дрова, топлю печку, снег чищу, воду ношу. Хочется пожелать молодому поколению мирной жизни, успехов в учебе, счастья в семье. Слушайтесь, ребята, учителей и любите
своих родителей! И не дай бог вам пережить такой ужас, что пережили мы!
Рассказывает жительница деревни Ровно Свиридова Татьяна Ивановна (1930 года рождения): - Я родилась в деревне Коптево Белевского района. Когда началась Великая Отечественная война, мне было 11 лет, я окончила три класса и собиралась пойти в четвертый,
но война нарушила все наши планы. Вспоминаю страх, который все мы, большие и маленькие, испытали, когда узнали о начале войны.
В нашей деревне начались проводы на фронт, призывали всех мужчин от 18 до 45 лет. Женщины плакали в голос, кричали, причитали.
Было страшно.
Помню, как-то в декабре 41-го, гуляя возле нашего дома, я
увидела, как идут немцы. Шли обозы, позади пешие. Колонна врага растянулась километра на два. Одеты немцы были легко, злые,
уставшие. Несколько фашистов поселились в нашем доме. Нас, троих детей, мама загнала на русскую печку. Немцы спали на полу,
расстелив половики, наши вещи. Всех мужчин деревни расстреляли, пощадили лишь больных стариков.
Нашему отцу повезло, хотя ему было около пятидесяти, выглядел он на все восемьдесят: сутулый, седой,
с бородой. По всей деревне визжали свиньи, всю птицу и скот немцы пустили под нож, коров угнали в
свой тыл. Помню, как мама варила в чугуне для немцев мясо и нам тихонечко давала на печку, а кости
прятала. В деревне Беляево, что, напротив, через реку Оку от нас, стояли русские. Они стреляли во
врага, и нам приходилось прятаться в подвале.
В 42-м году немцы отступали под Москвой, население из нашей деревни погнали в Германию.
Фашисты не дали даже взять с собой самое необходимое. Мы дошли до деревни Луна, там нас распределили по домам. Мама переживала, что нас никто не пустит на постой, поскольку нас было восемь человек: мама, папа, четверо детей, двое младенцев - дети моей старшей сестры. Нашу большую семью приютила добрая семья. Мы прожили у них три месяца: январь, февраль, март. В апреле вновь всех выгнали. Нас гнали в сторону деревни Шишкино. Мы остановились в деревне Курносовка, потом попали в деревню Беляево. Я видела, как хоронят погибших бойцов в Братские могилы. Я помню, как весной по Оке вместе с льдинами плыли трупы солдат, русские и немцы.
Почти два года: с 43-го по 45-й мы жили в деревне Глинище Одоевского района. Там мы (мама
и дети) жили в землянке, работали в поле, копали по 6-7 соток земли за день, пасли свиней и коров.
Было трудно, голодали, но не падали духом. Верили в Победу! Отец наш попал в ополчение, дошел до
Берлина, вернулся с наградами.
Домой вы вернулись незадолго до Дня Победы. Победе радовались все. Сколько себя помню,
любила играть в школу. Мечтала стать учителем. Я окончила школу, педучилище. Работала учителем в Дагестане, Узбекистане. Вышла замуж. В Белевский район мы возвратились в 1962 году, нас направили
работать в Сенюхинскую школу, а когда открылась Ровенская школа, перевели туда. Мой общий педагогический стаж - 56 лет. Всегда учила детей быть добрыми, любить родителей, дружить друг с другом,
любить Родину, свой класс и школу. У меня трое взрослых детей и трое внуков, муж умер.
Считаю, что нам, детям войны, присущи такие черты, как терпение, стойкость, большое трудолюбие, стремление к знаниям. Есть поговорка: «На войне детей не бывает». Те, что попали в войну, должны были расстаться с детством. Мы прожили трудную жизнь, мы не привыкли к роскоши. Вам, поколению двадцать первого века, желаю учиться, учиться и учиться! Благодарна судьбе и замечательным
людям, которые окружали и окружают меня всю жизнь.
Рассказывает жительница деревни Ровно Филина Евдокия Васильевна (1931 года рождения):
- Я родилась в 1931 году в деревне Грынь Калужской области в большой и дружной семье. Отец Мишин Василий Иванович и его жена (моя мачеха) Аксинья Ивановна работали в колхозе простыми рабочими. Моя мама умерла, когда мне было около двух лет. Жили небогато, но не голодали, всего
хватало, потому что много трудились. Кроме меня в семье было еще трое детей - мальчишки.
Мне исполнилось 10 лет, когда началась война. Я окончила
первый класс, первый и, увы, последний. Больше я никогда не училась в школе. Отца и старшего брата призвали на фронт. Кажется,
что это был январь 1942 года. Наши отступали. Мы видели, как сначала прошли обозы, потом пешие бойцы. Местные жители поняли,
что нужно покидать свои дома, начали собираться. А мы, малышня,
сидя на теплой печке, фантазировали, как могут выглядеть эти злые
фашисты. Мне почему-то они представлялись страшными, с рогами
и хвостами. Через несколько дней мы увидели настоящих врагов,
когда они заняли нашу деревню. Все наши парни и мужчины, которые еще оставались дома, быстро покинули село и ушли в лес, там
они стали партизанами. В нашем доме поселились четверо немцев, мне они показались вовсе не злыми,
а главное, что у них не было рогов и хвостов. Всех местных жителей стали выгонять из домов. Вспоминаю, как мачеха пошла запрягать лошадь. К ней подошел немец. Я испугалась, что он отберет нашу
лошадку или убьет мачеху. Но мои тревоги оказались напрасными. Этот немец оказался добрым, он
помог запрячь лошадь, погрузить кое-что из вещей и маленького братишку. Видимо, у него в Германии
тоже были дети, такие же, как мы. Поехали мы в сторону деревни Озерно, что в нескольких километрах
от Грыни. Там прожили несколько дней, потом двинулись в деревню Новая, подальше от линии фронта.
Помнится, как было холодно, постоянно хотелось есть. Нашей основной пищей был вареный в очистках картофель. Иногда ребятня клала грязную картошку на горячую плиту, а потом, когда она немного
подпечется, уплетали за обе щеки, порой полусырую, без хлеба и соли. Это было так вкусно! Вскоре
мачеха приняла решение зарезать лошадь, чтобы не пропасть с голоду. Несколько недель мы питались
вареной кониной. Мачеха часто вспоминала, что в родном доме у нас осталось зерно, картофель. Все
это она предусмотрительно закопала в землю под полом в сарае, чтобы враги не нашли.
Через несколько месяцев мы услышали, что нашу Грынь освободили. Решили вернуться домой.
Пришли и увидели страшную картину: многие дома сгорели, кругом трупы убитых солдат. Женщины
хоронили их в ямы человек по 100. По вечерам и ночам бомбежки продолжались, мы прятались в погребе, иногда там ночевали.
Вскоре мачеха решила уехать в Ивановскую область, в поселок Коптево, к родным. Мы двинулись
в путь. На новом месте я работала на добыче торфа, мачеха плела лапти. Ближе к концу войны мы вернулись в родные места. Мачеха сначала работала в Белеве, но негде было жить. Потом мы переехали в
Ровно. Жили по три-четыре семьи в доме. Топились ветками кустарника. Ели картошку. Надеть, обуть
было нечего. Я и младший брат попрошайничали, ходили побираться по Ровно, в Долбино. Подавали
чаще всего картошку, сырую и вареную.
Мир не без добрых людей. Меня приметила хорошая женщина - тетя Шура Боголюбова, которая
помогла мне найти работу. Я сидела с ее детьми, была им няней. Мачеха с младшим сыном уехали в
Иваново, а я решила остаться в Ровно.
Мачеха моя была очень шустрая женщина, «пробивная», как сейчас говорят. У нее все спорилось,
трудолюбивая, хитрая, бедовая. Особой материнской ласки и теплоты я не помню, но я не в обиде. Ведь
эта женщина заменила мне мать, не бросила в трудные годы войны. А ведь, говорят, были случаи, когда
родные матери от усталости и отчаяния бросали своих малых деток. Отец и старший брат погибли на
фронте, средний брат-подросток, окончив ФЗУ, трудился в тылу.
День Победы помню хорошо, кто-то радовался, кто-то плакал. Праздник со слезами на глазах.
После войны я устроилась рабочей в совхоз. Не пропала! Жила в маленькой комнатке, спала на самодельном топчане. С первой получки купила чугунок, миску, ложки. Стаж работы в совхозе 45 лет. Я
была всегда принципиальной, честной, справедливой везде, во всем. Муж мой давно умер. Дети и внуки
живут в Москве, иногда навещают меня.
Обидно, что в жизни много несправедливости. У меня была тяжелая жизнь, судьба нелегкая. Пенсия у меня маленькая. В войну я была просто ребенком без детства. У меня нет статуса узника или
труженика тыла. Государству мы оказались ненужными. Ну, ничего, проживем...
Рассказывает жительница деревни Ровно Афонина Анна Егоровна (1924 - 2017 гг., фото №4): - «Мои детские годы прошли в деревне
Ровно. Сейчас нашего дома нет, это место напротив бывшей фермы, справа от дороги, если идти на Кузнецово. Семья у нас была
большая: отец, мачеха (родная мать умерла, когда мне было 8 лет),
шестеро детей.
О том, что в конце июня 41-го началась война, я узнала от родителей. Молодых мужчин забирали на фронт. Отцу было за 40,
его пока не взяли. Брату было 19 лет, он тоже оставался еще дома. Они попали на фронт позже. Я закончила 6 классов, умела читать,
писать, работала по хозяйству, за младшими присматривала. К нам в деревню война пришла осенью. Однажды меня послала к родственникам в деревню Сенюхино, отнести им молочка, проведать. Обратно я решила идти лугом, вдоль речки Вырки. Начался обстрел,
я переждала в кустах. Иду дальше и вдруг вижу, что по берегу бегут в сторону Белева наши бойцы. Когда я подходила к Ровно, то
издалека увидела у крайнего дома рядом со стогами много солдат. Я, конечно, не могла понять, кто это был. Иду и думаю: «Хоть бы
это были наши...» А оказалось, что это фашисты. Форма темная, что-то громко обсуждали на своем языке. Я шла вперед, бежать обратно было поздно. Несколько вооруженных немцев окружили меня, обыскали, проверили сумку и карманы. Один из них, наверное,
офицер, спросил на плохом русском: «Рус сольдат есть там?» Он показал рукой в сторону Сенюхино. Я
ответила, что нет. Зачем же своих выдавать. Немец стал что-то кричать на меня, велел быстро идти. Я
пошла быстрым-быстрым шагом, иду, а ног не чувствую, слезы по лицу льются. Оглядываться боялась,
было страшно, что немцы выстрелят мне в спину. Уже вечерело. По всей деревне хозяйничали враги.
Тащили кур, поросят, телят. Вели себя нагло. Пришла домой, а мои родные плачут, думали, что меня
убили. На следующий день вечером к нам в дом ворвались немцы, много их было, больше десятка.
Они пришли на ночлег. Детей на печку загнали. Мачеха с нами легла. Отец прилег на лавку рядом с
печкой. Немцы кололи ему штыками в пятки сквозь валенки, смеялись, но отец стерпел. Мы, дети,
наблюдали, как наши «незваные гости» расстилали по полу все, что нашли у нас из одежды, сверху
свои шинели. Улеглись рядами. Утром мы проснулись от шума. Немцы шарили везде, обчистили наши
сундуки. Взяли все наше добро, нажитое годами: отрезы, холстину, рушники, платки, шали, мыло,
продукты. Мачеха накануне успела закопать лишь один небольшой сундучок. Я плакала в голос, а отец
успокаивал. Говорил: «Главное, чтоб мы были живы, после Победы все еще наживем...» Он был прав.
Правда, сам до Победы не дожил.
Еще вспоминается такой случай. Однажды я выхожу из дома и вижу, как отца и мачеху под дулом
пистолета немецкий офицер куда-то заставляет идти, толкает их в спины и что-то бормочет. Мачеха
плачет, объясняет ему, что у нее шестеро детей. Он слушать не хочет, куда-то заставляет идти. Я подумала, что их повели на расстрел. Оказалось, что под горкой, недалеко от нашего дома, в снегу забуксовал немецкий мотоцикл, заглох и ни туда, ни сюда. Отец с мачехой его выталкивали на дорогу.
Вернулись все в снегу, я их обнимать-целовать.
Когда немцы отступали в 1942 году, они шли пешком, ехали на телегах. Наш дом стоял на пригорке, он
был как бы меж двух огней. Немцы на горке в Кузнецово, а русские недалеко от нас. Помню, был страшный
бой на Рождество. Много мы пережили. Был и обстрел, и бомбежки, и самолеты с воздуха бомбили.
Старший брат был разведчиком. Немного ему пришлось воевать, погиб в 1942 году в лесах Калужской области, недалеко от деревни Брежнево, там и похоронен в Братской могиле. Отец был снайпером,
тоже погиб, пропал без вести, последнее письмо присылал из Белоруссии.
Нас эвакуировали под Черепеть. Там мы много работали. Пришлось мне зимой рыть окопы, блиндажи, противотанковые рвы у деревни Ганьшино. Весной копали поля, летом и осенью их обрабатывали. Когда вернулась в Ровно, участвовала в захоронении убитых русских солдат и офицеров.
Снег сошел весной, все пригорки были устланы телами погибших. Мы их закапывали, а позже, после войны,
останки были перенесены в Братскую могилу.
После войны трудилась в совхозе. Трудовой стаж более 40 лет. Имею награды. Вместе с мужем вырастили сына и дочку. Внуки уже взрослые, правнуки есть. Муж давно умер. Дети и внуки меня не бросают».
Рассказывает жительница деревни Ровно Солнышкина (Потекаева) Зинаида Павловна (1933 года рождения, фото №5):
- Мне было 8 лет, когда началась Великая Отечественная война. Мы жили
в Ровно. Семья наша была большая: папа Павел Егорович, мама Анастасия Степановна, пятеро детей, бабушка и дедушка. Я мечтала
осенью пойти в первый класс, но началась война. И про школу мне
пришлось забыть на несколько лет.
Хорошо помню первую встречу с фашистами. Они вошли в наш дом вечером. Высокие, как мне показалось. Детей загнали на
печку и стали располагаться на полу для ночлега. К ужину у нас варился чугун с картошкой, но мы легли спать голодные. Картошку
съели немцы. Не помню точно, сколько дней мы жили с врагами, кажется, около недели. Было всякое... Однажды немцы пили чай с
конфетами и печеньем, а бумажки и коробочки бросили за печку.
Мой младший брат подобрал коробочку и хотел взять на печку, за что получил хороший подзатыльник. Мы испугались, притихли.
Всю скотину по деревне отбирали, резали. Нашу свинью зарезали немцы, а боровка поменьше удалось спасти, перехитрив фашистов. Отец ночью перемазал поросенка дегтем. Немцы не поняли в чем дело, а отец объяснил им, что «швайн» болен опасной болезнью,
есть его нельзя. А еще помню, как один немец что-то объяснял маме, размахивая руками и издавая звуки: «Ж-ж-ж». Долго они не могли понять друг друга, а потом финн (воевал на стороне немцев) объяснил маме, что немец хочет меда. Меда у нас, конечно, не было. Потом фашисты ушли в сторону Белева.
Из мирных жителей деревни погибло десять человек, если я не ошибаюсь. Многие из них похоронены в садах у домов. Кто от пули, кто от снарядов во время бомбежки. Моя двоюродная сестра была убита пулей, влетевшей в окно собственного дома. Мой младший брат умер во время войны в четыре годика. Он заболел воспалением легких, наверное, врачей не было - все на фронте, лекарств тоже...
Наш дом стоит у дороги, поэтому, лежа на печке, мы чувствовали и слышали, как идут танки. Весь
дом содрогался. Летели самолеты, гул стоял сильный. Часто мы сидели в подвале. У нас был большой
подвал со сводами, туда приходили прятаться соседи и родственники. В Кузнецово были немцы и оттуда, с горки, стреляли из орудий в сторону Ровно. Однажды в наш дом попал снаряд, мы в это время
прятались в подвале, а отца контузило.
Как-то рано утром кто-то постучал в окно. Это были наши разведчики. Трое молодых парней-украинцев. Они переговорили о чем-то с отцом. Он проводил их до Долбино. Ожидались серьезные бои,
поэтому всех жителей Ровно эвакуировали в Жеремино, в Черепеть. Везли нас на огромной машине, с
собой мы взяли лишь самое необходимое. Местные жители сначала не хотели нас пускать на постой,
особенно большие семьи. Но позже мы так подружились с хозяевами, что они не хотели нас отпускать,
предлагали пожить у них еще. Но нам очень хотелось домой. Вернулись домой, а дом наш разбит. Жили
у родных, пытались ремонтировать дом. Весной, когда начал таять снег, мы увидели, что по деревне,
вернее в окрестностях, валялось много убитых. По Вырке со стороны Долбино плыли мертвые солдаты.
Их вылавливали баграми. Хоронили бойцов местные жители в большие ямы.
Отца, не смотря на контузию, забрали на войну. Воевал он где-то недалеко от родных мест. Был
тяжело ранен, контужен. Домой его привезли на телеге. Умер папа летом 1945 года. День Победы, 9
Мая, плохо помню. Но точно знаю, что Победу в деревне праздновали. Председатель колхоза организовал столы на улице. Было гуляние.
Отголоски войны были слышны еще не один год. Мальчишки, любопытный народ, шныряли по
лесам, по оврагам. Находили много оружия. Помню, как на лугу подорвались на мине два подростка.
Один сразу насмерть, второй умирал на глазах родных, истекая кровью, ему ноги оторвало.
В первый класс я пошла после войны. Мне было 12 лет. Классы были переполнены, со мной учились и девятилетние, и четырнадцатилетние (два парня из Чермошны). Учиться мне очень нравилось.
Маме дома помогала по хозяйству. Я закончила семь классов, хотя многие подруги уже работали в
колхозе. Мама хотела, чтобы я училась дальше в Белеве, хотела зарезать корову, так как денег не было.
Но я не согласилась, как же жить в деревне без коровы. Я решила уехать в Москву. Работала на заводе,
фабрике, отучилась на крановщицу. Там встретила своего будущего супруга. Мой трудовой стаж – 40
лет. Когда вышла на пенсию, решила вместе с мужем вернуться в Ровно, в родной дом. Муж недавно
умер. Навещают сын с невесткой, внуки. Живем потихоньку, помаленьку»
Вот такие воспоминания мне удалось записать при беседе с односельчанами, тихими скромными
женщинами, простыми труженицами, которые героями себя вовсе не считают, а называют себя «дети
войны».
Дети войны... Я попыталась выяснить, кто они, какие они. У целого поколения, рожденного в
тридцатые годы, украли детство. Имен их не перечесть, но память сохраняет все. Будут приходить на
смену друг другу поколения за поколениями, но ни одно не должно забывать: военное поколение детей
- особое. Оно отдало свое детство, свою молодость ради победы жизни, ради мира на Земле, ради нас!
Это они, дети войны, повзрослев, отстроили разрушенные города и села, подняли целину, построили
электростанции, проложили автомагистрали и железные дороги.
Сегодня дети войны - последние свидетели тех трагических дней. За ними больше нет никого. Дети
войны, низкий вам поклон!
Фото предоставлены из семейного архива рассказчиков.
22 июня 1941 года горе ворвалось в сердце каждого человека. Вся наша страна, как одна крепкая
семья, четыре года боролась с фашистами и победила! Военнослужащие, мирные жители и даже дети
испытали на себе все ужасы войны.
Война и дети... Казалось бы, эти два понятия несовместимы. Дети войны... Они хорошо помнят
Великую Отечественную, хотя им было 5-10 лет. Они взрослели, неся на своих хрупких плечах и горечь
поражений, и радость побед. Поколению, рожденному в 30-е, суждены были великие испытания. Это
поколение внесло свой вклад в Победу. В годы войны тысячи детей сражались: одни - на фронте, в
действующей армии, другие - в подполье и партизанских отрядах, третьи - в тылу: у станков и в поле.
Нелегко пришлось обыкновенным мальчишкам и девчонкам. Война наложила отпечаток на всю их
дальнейшую жизнь и судьбу. Я задалась вопросами: кто они - дети войны, наши ровесники из сороковых годов, как они пережили страшные четыре года, о чем мечтали, какова роль детей и подростков в
приближении Дня Победы?
Мне посчастливилось пообщаться с детьми войны - жителями деревни Ровно Белёвского района
Тульской области: Филиной Натальей Борисовной, Свиридовой Татьяной Ивановной, Филиной Евдокией Васильевной, Афониной Анной Егоровной, Солнышкиной Зинаидой Павловной. Их детство сжигали, расстреливали, убивали бомбами и пулями, голодом и страхом, безотцовщиной.
Рассказывает жительница деревни Ровно Филина (Берговская) Наталья Борисовна (1932 года рождения):
- В предвоенные годы наша семья жила в Калужской области, в деревне Касьяново: мама
Елизавета Ивановна, сестры Мария, Вера, брат Николай и я. Папа Борис Семенович умер до войны. Мне было 9 лет, когда началась
война. Поздней осенью 1941 года немцы выгнали нас в Болховской район Орловской области. Помню, как было холодно и голодно.
Забрали нашу лошадь. Мать с утра до вечера работала. Мы, дети, побирались по окрестным деревням. Подавали скудно: чаще всего
нам давали подгнившую и подмороженную картошку. Из нее мама варила суп, рецепт его был прост: вода и картошка. Соли не было.
Мать решила продать свои сарафаны в городе Орле, чтобы купить хоть немного продуктов и соли. Но вместо соли ей подсунули какое-то удобрение. Помню, мама расстроилась, плакала всю ночь. Больно вспоминать...
В 1943 году, летом, немец погнал нас в сторону Германии. Путь был нелегким. Мы шли около трех месяцев босиком, грязные, лохматые, уставшие и голодные. Пили из луж, ели, что придется: траву, почки и листья деревьев, колосья ржи, огурцы и помидоры с огородов, когда шли мимо деревень. Нередко попадали под бомбежки и обстрел. Многие мальчишки привязывали на грудь и спину сковородки, а на голову надевали кастрюли и ведра. Так они «защищались» от осколков снарядов. Некоторые люди из нашей колонны погибли, кто во время бомбежек, кто не выдержал в пути. В Белоруссии нас освободили наши - русские. Это было у деревни Селище. Нашу семью приютила семья белорусов. В первый же день нас вымыли в бане и накормили картошкой с мясом - гусятиной. Нам, детям, пища показалась очень соленой. Видели соседнюю деревню, сожженную дотла. Там так жутко пахло! Видимо, немцы, отступая, сожгли все село и его жителей. Мать отправилась на Родину, выяснить, можем ли мы туда вернуться, а мы жили с хозяевами. Часто плакали по вечерам, скучая по маме. Боялись, что она не
вернется. Но она вскоре вернулась, и мы, попрощавшись с гостеприимными белорусами, отправились
домой. Шли пешком, ехали на поезде, в одном эшелоне с бойцами. Поезд шел медленно. Добрались
до станции Белев. Пешком дошли до деревни Ровно. Потом вернулись в свою родную деревню. Нас
ждали неприятности - деревня была сожжена и разрушена, осталось лишь несколько домов. Жить нам
было негде. Сначала жили в шалаше, потом в землянке. Позже решили построить маленькую хату.
Мать строила, а мы, дети, помогали, чем могли. Разбирали солдатские блиндажи, носили камни от разрушенной церкви, рубили орешник, месили глину с мякиной. Топились ветками деревьев, хворостом.
Ждали Победу.
Война закончилась! Мне было 13 лет. Мы учились, много работали. Молодость брала свое! Нам,
детям, толком нечего было надеть, обуть, жили впроголодь, но стремились хорошо учиться, не обижать
маму, во всем ей помогать. В 16 лет я переехала в Ровно, стала там работать в колхозе. Вышла замуж,
родила и воспитала сыновей.
Все меньше остается в живых участников войны. И в нашей семье уже нет мамы, сестер и младшего братишки. Мне их очень не хватает. От военных лет, на которые пришлось мое детство, у меня
осталось чувство страха перед голодом. Это сейчас я спокойна, получаю пенсию, покупаю в магазине
продукты, есть чем накормить, кто бы ни пришел в мой дом. Много тружусь, не могу сидеть без дела.
Сама обрабатываю огород, колю дрова, топлю печку, снег чищу, воду ношу. Хочется пожелать молодому поколению мирной жизни, успехов в учебе, счастья в семье. Слушайтесь, ребята, учителей и любите
своих родителей! И не дай бог вам пережить такой ужас, что пережили мы!
Рассказывает жительница деревни Ровно Свиридова Татьяна Ивановна (1930 года рождения): - Я родилась в деревне Коптево Белевского района. Когда началась Великая Отечественная война, мне было 11 лет, я окончила три класса и собиралась пойти в четвертый,
но война нарушила все наши планы. Вспоминаю страх, который все мы, большие и маленькие, испытали, когда узнали о начале войны.
В нашей деревне начались проводы на фронт, призывали всех мужчин от 18 до 45 лет. Женщины плакали в голос, кричали, причитали.
Было страшно.
Помню, как-то в декабре 41-го, гуляя возле нашего дома, я
увидела, как идут немцы. Шли обозы, позади пешие. Колонна врага растянулась километра на два. Одеты немцы были легко, злые,
уставшие. Несколько фашистов поселились в нашем доме. Нас, троих детей, мама загнала на русскую печку. Немцы спали на полу,
расстелив половики, наши вещи. Всех мужчин деревни расстреляли, пощадили лишь больных стариков.
Нашему отцу повезло, хотя ему было около пятидесяти, выглядел он на все восемьдесят: сутулый, седой,
с бородой. По всей деревне визжали свиньи, всю птицу и скот немцы пустили под нож, коров угнали в
свой тыл. Помню, как мама варила в чугуне для немцев мясо и нам тихонечко давала на печку, а кости
прятала. В деревне Беляево, что, напротив, через реку Оку от нас, стояли русские. Они стреляли во
врага, и нам приходилось прятаться в подвале.
В 42-м году немцы отступали под Москвой, население из нашей деревни погнали в Германию.
Фашисты не дали даже взять с собой самое необходимое. Мы дошли до деревни Луна, там нас распределили по домам. Мама переживала, что нас никто не пустит на постой, поскольку нас было восемь человек: мама, папа, четверо детей, двое младенцев - дети моей старшей сестры. Нашу большую семью приютила добрая семья. Мы прожили у них три месяца: январь, февраль, март. В апреле вновь всех выгнали. Нас гнали в сторону деревни Шишкино. Мы остановились в деревне Курносовка, потом попали в деревню Беляево. Я видела, как хоронят погибших бойцов в Братские могилы. Я помню, как весной по Оке вместе с льдинами плыли трупы солдат, русские и немцы.
Почти два года: с 43-го по 45-й мы жили в деревне Глинище Одоевского района. Там мы (мама
и дети) жили в землянке, работали в поле, копали по 6-7 соток земли за день, пасли свиней и коров.
Было трудно, голодали, но не падали духом. Верили в Победу! Отец наш попал в ополчение, дошел до
Берлина, вернулся с наградами.
Домой вы вернулись незадолго до Дня Победы. Победе радовались все. Сколько себя помню,
любила играть в школу. Мечтала стать учителем. Я окончила школу, педучилище. Работала учителем в Дагестане, Узбекистане. Вышла замуж. В Белевский район мы возвратились в 1962 году, нас направили
работать в Сенюхинскую школу, а когда открылась Ровенская школа, перевели туда. Мой общий педагогический стаж - 56 лет. Всегда учила детей быть добрыми, любить родителей, дружить друг с другом,
любить Родину, свой класс и школу. У меня трое взрослых детей и трое внуков, муж умер.
Считаю, что нам, детям войны, присущи такие черты, как терпение, стойкость, большое трудолюбие, стремление к знаниям. Есть поговорка: «На войне детей не бывает». Те, что попали в войну, должны были расстаться с детством. Мы прожили трудную жизнь, мы не привыкли к роскоши. Вам, поколению двадцать первого века, желаю учиться, учиться и учиться! Благодарна судьбе и замечательным
людям, которые окружали и окружают меня всю жизнь.
Рассказывает жительница деревни Ровно Филина Евдокия Васильевна (1931 года рождения):
- Я родилась в 1931 году в деревне Грынь Калужской области в большой и дружной семье. Отец Мишин Василий Иванович и его жена (моя мачеха) Аксинья Ивановна работали в колхозе простыми рабочими. Моя мама умерла, когда мне было около двух лет. Жили небогато, но не голодали, всего
хватало, потому что много трудились. Кроме меня в семье было еще трое детей - мальчишки.
Мне исполнилось 10 лет, когда началась война. Я окончила
первый класс, первый и, увы, последний. Больше я никогда не училась в школе. Отца и старшего брата призвали на фронт. Кажется,
что это был январь 1942 года. Наши отступали. Мы видели, как сначала прошли обозы, потом пешие бойцы. Местные жители поняли,
что нужно покидать свои дома, начали собираться. А мы, малышня,
сидя на теплой печке, фантазировали, как могут выглядеть эти злые
фашисты. Мне почему-то они представлялись страшными, с рогами
и хвостами. Через несколько дней мы увидели настоящих врагов,
когда они заняли нашу деревню. Все наши парни и мужчины, которые еще оставались дома, быстро покинули село и ушли в лес, там
они стали партизанами. В нашем доме поселились четверо немцев, мне они показались вовсе не злыми,
а главное, что у них не было рогов и хвостов. Всех местных жителей стали выгонять из домов. Вспоминаю, как мачеха пошла запрягать лошадь. К ней подошел немец. Я испугалась, что он отберет нашу
лошадку или убьет мачеху. Но мои тревоги оказались напрасными. Этот немец оказался добрым, он
помог запрячь лошадь, погрузить кое-что из вещей и маленького братишку. Видимо, у него в Германии
тоже были дети, такие же, как мы. Поехали мы в сторону деревни Озерно, что в нескольких километрах
от Грыни. Там прожили несколько дней, потом двинулись в деревню Новая, подальше от линии фронта.
Помнится, как было холодно, постоянно хотелось есть. Нашей основной пищей был вареный в очистках картофель. Иногда ребятня клала грязную картошку на горячую плиту, а потом, когда она немного
подпечется, уплетали за обе щеки, порой полусырую, без хлеба и соли. Это было так вкусно! Вскоре
мачеха приняла решение зарезать лошадь, чтобы не пропасть с голоду. Несколько недель мы питались
вареной кониной. Мачеха часто вспоминала, что в родном доме у нас осталось зерно, картофель. Все
это она предусмотрительно закопала в землю под полом в сарае, чтобы враги не нашли.
Через несколько месяцев мы услышали, что нашу Грынь освободили. Решили вернуться домой.
Пришли и увидели страшную картину: многие дома сгорели, кругом трупы убитых солдат. Женщины
хоронили их в ямы человек по 100. По вечерам и ночам бомбежки продолжались, мы прятались в погребе, иногда там ночевали.
Вскоре мачеха решила уехать в Ивановскую область, в поселок Коптево, к родным. Мы двинулись
в путь. На новом месте я работала на добыче торфа, мачеха плела лапти. Ближе к концу войны мы вернулись в родные места. Мачеха сначала работала в Белеве, но негде было жить. Потом мы переехали в
Ровно. Жили по три-четыре семьи в доме. Топились ветками кустарника. Ели картошку. Надеть, обуть
было нечего. Я и младший брат попрошайничали, ходили побираться по Ровно, в Долбино. Подавали
чаще всего картошку, сырую и вареную.
Мир не без добрых людей. Меня приметила хорошая женщина - тетя Шура Боголюбова, которая
помогла мне найти работу. Я сидела с ее детьми, была им няней. Мачеха с младшим сыном уехали в
Иваново, а я решила остаться в Ровно.
Мачеха моя была очень шустрая женщина, «пробивная», как сейчас говорят. У нее все спорилось,
трудолюбивая, хитрая, бедовая. Особой материнской ласки и теплоты я не помню, но я не в обиде. Ведь
эта женщина заменила мне мать, не бросила в трудные годы войны. А ведь, говорят, были случаи, когда
родные матери от усталости и отчаяния бросали своих малых деток. Отец и старший брат погибли на
фронте, средний брат-подросток, окончив ФЗУ, трудился в тылу.
День Победы помню хорошо, кто-то радовался, кто-то плакал. Праздник со слезами на глазах.
После войны я устроилась рабочей в совхоз. Не пропала! Жила в маленькой комнатке, спала на самодельном топчане. С первой получки купила чугунок, миску, ложки. Стаж работы в совхозе 45 лет. Я
была всегда принципиальной, честной, справедливой везде, во всем. Муж мой давно умер. Дети и внуки
живут в Москве, иногда навещают меня.
Обидно, что в жизни много несправедливости. У меня была тяжелая жизнь, судьба нелегкая. Пенсия у меня маленькая. В войну я была просто ребенком без детства. У меня нет статуса узника или
труженика тыла. Государству мы оказались ненужными. Ну, ничего, проживем...
Рассказывает жительница деревни Ровно Афонина Анна Егоровна (1924 - 2017 гг., фото №4): - «Мои детские годы прошли в деревне
Ровно. Сейчас нашего дома нет, это место напротив бывшей фермы, справа от дороги, если идти на Кузнецово. Семья у нас была
большая: отец, мачеха (родная мать умерла, когда мне было 8 лет),
шестеро детей.
О том, что в конце июня 41-го началась война, я узнала от родителей. Молодых мужчин забирали на фронт. Отцу было за 40,
его пока не взяли. Брату было 19 лет, он тоже оставался еще дома. Они попали на фронт позже. Я закончила 6 классов, умела читать,
писать, работала по хозяйству, за младшими присматривала. К нам в деревню война пришла осенью. Однажды меня послала к родственникам в деревню Сенюхино, отнести им молочка, проведать. Обратно я решила идти лугом, вдоль речки Вырки. Начался обстрел,
я переждала в кустах. Иду дальше и вдруг вижу, что по берегу бегут в сторону Белева наши бойцы. Когда я подходила к Ровно, то
издалека увидела у крайнего дома рядом со стогами много солдат. Я, конечно, не могла понять, кто это был. Иду и думаю: «Хоть бы
это были наши...» А оказалось, что это фашисты. Форма темная, что-то громко обсуждали на своем языке. Я шла вперед, бежать обратно было поздно. Несколько вооруженных немцев окружили меня, обыскали, проверили сумку и карманы. Один из них, наверное,
офицер, спросил на плохом русском: «Рус сольдат есть там?» Он показал рукой в сторону Сенюхино. Я
ответила, что нет. Зачем же своих выдавать. Немец стал что-то кричать на меня, велел быстро идти. Я
пошла быстрым-быстрым шагом, иду, а ног не чувствую, слезы по лицу льются. Оглядываться боялась,
было страшно, что немцы выстрелят мне в спину. Уже вечерело. По всей деревне хозяйничали враги.
Тащили кур, поросят, телят. Вели себя нагло. Пришла домой, а мои родные плачут, думали, что меня
убили. На следующий день вечером к нам в дом ворвались немцы, много их было, больше десятка.
Они пришли на ночлег. Детей на печку загнали. Мачеха с нами легла. Отец прилег на лавку рядом с
печкой. Немцы кололи ему штыками в пятки сквозь валенки, смеялись, но отец стерпел. Мы, дети,
наблюдали, как наши «незваные гости» расстилали по полу все, что нашли у нас из одежды, сверху
свои шинели. Улеглись рядами. Утром мы проснулись от шума. Немцы шарили везде, обчистили наши
сундуки. Взяли все наше добро, нажитое годами: отрезы, холстину, рушники, платки, шали, мыло,
продукты. Мачеха накануне успела закопать лишь один небольшой сундучок. Я плакала в голос, а отец
успокаивал. Говорил: «Главное, чтоб мы были живы, после Победы все еще наживем...» Он был прав.
Правда, сам до Победы не дожил.
Еще вспоминается такой случай. Однажды я выхожу из дома и вижу, как отца и мачеху под дулом
пистолета немецкий офицер куда-то заставляет идти, толкает их в спины и что-то бормочет. Мачеха
плачет, объясняет ему, что у нее шестеро детей. Он слушать не хочет, куда-то заставляет идти. Я подумала, что их повели на расстрел. Оказалось, что под горкой, недалеко от нашего дома, в снегу забуксовал немецкий мотоцикл, заглох и ни туда, ни сюда. Отец с мачехой его выталкивали на дорогу.
Вернулись все в снегу, я их обнимать-целовать.
Когда немцы отступали в 1942 году, они шли пешком, ехали на телегах. Наш дом стоял на пригорке, он
был как бы меж двух огней. Немцы на горке в Кузнецово, а русские недалеко от нас. Помню, был страшный
бой на Рождество. Много мы пережили. Был и обстрел, и бомбежки, и самолеты с воздуха бомбили.
Старший брат был разведчиком. Немного ему пришлось воевать, погиб в 1942 году в лесах Калужской области, недалеко от деревни Брежнево, там и похоронен в Братской могиле. Отец был снайпером,
тоже погиб, пропал без вести, последнее письмо присылал из Белоруссии.
Нас эвакуировали под Черепеть. Там мы много работали. Пришлось мне зимой рыть окопы, блиндажи, противотанковые рвы у деревни Ганьшино. Весной копали поля, летом и осенью их обрабатывали. Когда вернулась в Ровно, участвовала в захоронении убитых русских солдат и офицеров.
Снег сошел весной, все пригорки были устланы телами погибших. Мы их закапывали, а позже, после войны,
останки были перенесены в Братскую могилу.
После войны трудилась в совхозе. Трудовой стаж более 40 лет. Имею награды. Вместе с мужем вырастили сына и дочку. Внуки уже взрослые, правнуки есть. Муж давно умер. Дети и внуки меня не бросают».
Рассказывает жительница деревни Ровно Солнышкина (Потекаева) Зинаида Павловна (1933 года рождения, фото №5):
- Мне было 8 лет, когда началась Великая Отечественная война. Мы жили
в Ровно. Семья наша была большая: папа Павел Егорович, мама Анастасия Степановна, пятеро детей, бабушка и дедушка. Я мечтала
осенью пойти в первый класс, но началась война. И про школу мне
пришлось забыть на несколько лет.
Хорошо помню первую встречу с фашистами. Они вошли в наш дом вечером. Высокие, как мне показалось. Детей загнали на
печку и стали располагаться на полу для ночлега. К ужину у нас варился чугун с картошкой, но мы легли спать голодные. Картошку
съели немцы. Не помню точно, сколько дней мы жили с врагами, кажется, около недели. Было всякое... Однажды немцы пили чай с
конфетами и печеньем, а бумажки и коробочки бросили за печку.
Мой младший брат подобрал коробочку и хотел взять на печку, за что получил хороший подзатыльник. Мы испугались, притихли.
Всю скотину по деревне отбирали, резали. Нашу свинью зарезали немцы, а боровка поменьше удалось спасти, перехитрив фашистов. Отец ночью перемазал поросенка дегтем. Немцы не поняли в чем дело, а отец объяснил им, что «швайн» болен опасной болезнью,
есть его нельзя. А еще помню, как один немец что-то объяснял маме, размахивая руками и издавая звуки: «Ж-ж-ж». Долго они не могли понять друг друга, а потом финн (воевал на стороне немцев) объяснил маме, что немец хочет меда. Меда у нас, конечно, не было. Потом фашисты ушли в сторону Белева.
Из мирных жителей деревни погибло десять человек, если я не ошибаюсь. Многие из них похоронены в садах у домов. Кто от пули, кто от снарядов во время бомбежки. Моя двоюродная сестра была убита пулей, влетевшей в окно собственного дома. Мой младший брат умер во время войны в четыре годика. Он заболел воспалением легких, наверное, врачей не было - все на фронте, лекарств тоже...
Наш дом стоит у дороги, поэтому, лежа на печке, мы чувствовали и слышали, как идут танки. Весь
дом содрогался. Летели самолеты, гул стоял сильный. Часто мы сидели в подвале. У нас был большой
подвал со сводами, туда приходили прятаться соседи и родственники. В Кузнецово были немцы и оттуда, с горки, стреляли из орудий в сторону Ровно. Однажды в наш дом попал снаряд, мы в это время
прятались в подвале, а отца контузило.
Как-то рано утром кто-то постучал в окно. Это были наши разведчики. Трое молодых парней-украинцев. Они переговорили о чем-то с отцом. Он проводил их до Долбино. Ожидались серьезные бои,
поэтому всех жителей Ровно эвакуировали в Жеремино, в Черепеть. Везли нас на огромной машине, с
собой мы взяли лишь самое необходимое. Местные жители сначала не хотели нас пускать на постой,
особенно большие семьи. Но позже мы так подружились с хозяевами, что они не хотели нас отпускать,
предлагали пожить у них еще. Но нам очень хотелось домой. Вернулись домой, а дом наш разбит. Жили
у родных, пытались ремонтировать дом. Весной, когда начал таять снег, мы увидели, что по деревне,
вернее в окрестностях, валялось много убитых. По Вырке со стороны Долбино плыли мертвые солдаты.
Их вылавливали баграми. Хоронили бойцов местные жители в большие ямы.
Отца, не смотря на контузию, забрали на войну. Воевал он где-то недалеко от родных мест. Был
тяжело ранен, контужен. Домой его привезли на телеге. Умер папа летом 1945 года. День Победы, 9
Мая, плохо помню. Но точно знаю, что Победу в деревне праздновали. Председатель колхоза организовал столы на улице. Было гуляние.
Отголоски войны были слышны еще не один год. Мальчишки, любопытный народ, шныряли по
лесам, по оврагам. Находили много оружия. Помню, как на лугу подорвались на мине два подростка.
Один сразу насмерть, второй умирал на глазах родных, истекая кровью, ему ноги оторвало.
В первый класс я пошла после войны. Мне было 12 лет. Классы были переполнены, со мной учились и девятилетние, и четырнадцатилетние (два парня из Чермошны). Учиться мне очень нравилось.
Маме дома помогала по хозяйству. Я закончила семь классов, хотя многие подруги уже работали в
колхозе. Мама хотела, чтобы я училась дальше в Белеве, хотела зарезать корову, так как денег не было.
Но я не согласилась, как же жить в деревне без коровы. Я решила уехать в Москву. Работала на заводе,
фабрике, отучилась на крановщицу. Там встретила своего будущего супруга. Мой трудовой стаж – 40
лет. Когда вышла на пенсию, решила вместе с мужем вернуться в Ровно, в родной дом. Муж недавно
умер. Навещают сын с невесткой, внуки. Живем потихоньку, помаленьку»
Вот такие воспоминания мне удалось записать при беседе с односельчанами, тихими скромными
женщинами, простыми труженицами, которые героями себя вовсе не считают, а называют себя «дети
войны».
Дети войны... Я попыталась выяснить, кто они, какие они. У целого поколения, рожденного в
тридцатые годы, украли детство. Имен их не перечесть, но память сохраняет все. Будут приходить на
смену друг другу поколения за поколениями, но ни одно не должно забывать: военное поколение детей
- особое. Оно отдало свое детство, свою молодость ради победы жизни, ради мира на Земле, ради нас!
Это они, дети войны, повзрослев, отстроили разрушенные города и села, подняли целину, построили
электростанции, проложили автомагистрали и железные дороги.
Сегодня дети войны - последние свидетели тех трагических дней. За ними больше нет никого. Дети
войны, низкий вам поклон!
Фото предоставлены из семейного архива рассказчиков.
