9 Мая — День Победы. Это самый
светлый праздник для нашей страны, для
моей семьи, праздник навсегда. Нет такого
дома, которого бы не коснулась война. И мы
будем помнить родных и близких, всех, кто
участвовал в боях за освобождение нашей
Родины от немецко-фашистских захватчиков, кто трудился в тылу и тех, кто не вернулся с полей сражений, отдав свою жизнь
за то, чтобы мы жили в мире и счастливо.

У меня много родственников, которые
были на войне. Не все вернулись живыми. И
вот мой прадедушка, тоже Алексей, вместе с двумя братьями не вернулся с фронта.
Но я хочу рассказать и о своей прабабушке. Она умерла несколько лет тому назад. Ей было 95 лет.


В каждый день Победы, 9 мая, она усаживалась напротив компьютера. Я по традиции включал Интернет, заходил на сайт «Мемориал» и набирал: Мишин Алексей Осипович и год его рождения. И вот на мониторе высвечивается вечная строка с двумя датами, в которые вложилась вся его жизнь. Прабабушка замирала, подолгу всматриваясь в эту строку. Я уже понимал, о чём думала она в эти минуты.


Война началась 22 июня 1941 года. На нас вероломно напала фашистская Германия. И уже 27
июня прадедушка был призван Сталиногорским, ныне Новомосковским, военкоматом в РККА. Два
года он воевал. Военная профессия у него -артиллерист. Прабабушка рассказывала, как его не раз в
мирное время призывали на военные сборы в Тулу. И она к нему туда ездила. Погиб он в 1943 году. Мы
не знаем, какими дорогами войны он шёл, но я не сомневаюсь в том, что он бился до последнего снаряда. Ценою своей жизни он заплатил за победу на Курской дуге, за Победу в Великой Отечественной войне. Мерцает экран монитора. Светится дорогая сердцу прабабушки строка. Под иконой в красном углу тихо горит свеча. Мы в эти минуты не беспокоим прабабушку, не мешаем ей думать о чём-то своём.
Как бы ей хотелось, да и мне, побывать на его могиле! Да где она, его могила?


Мой прадедушка один из многих миллионов советских солдат, отдавших свои жизни ради нас живущих. Они ушли в вечность. И вечно будут светиться в Интернете строка, как вечна наша память о них.


Я смотрю на прабабушкино лицо, изрезанное морщинами. Знаю, нелегко ей было в жизни. Морщинки на лбу, на щеках. Высохшие руки с заметными следами когда-то крупных вен. Эти руки много
потрудились на своём веку: с первого дня рождения пеленали и нянчили детей, эти руки обмывали
усопших родных, провожая их в последний путь. Да разве можно рассказать, что было сделано этими
руками за всю жизнь! Смотрю на застывшую слезинку на её щеке. И у меня от этой мерцающей строки
на мониторе, от прабабушкиной слезинки захватывает дыхание, хочется плакать.


Больше года прабабушка жила на оккупированной нашей территории немцами. В селе был установлен «новый немецкий порядок». На её глазах происходили злодеяния фашистов: расстреливали мирное население, расстреливали комсомольцев и коммунистов, расстреливали за то, что ты русский. Не осталось ни одной семьи, где бы фашисты не уничтожили кого-нибудь из членов семьи. Из 1200 домов
осталось только 9. Ей самой не верится, как смогла выжить. Я помню рассказ о том, как немцы гоняли
не раз женщин, в том числе и её, на заминированную нейтральную полосу убирать убитых в очередном
бою фашистов. Прабабушка до сих пор не может забыть, как однажды раненого красноармейца подобрала и отнесла в противотанковый ров. Если бы заметили это немцы — не миновать расстрела. А он,
молоденький солдатик, молча смотрел на неё в надежде на помощь. Чем и как она могла ему помочь,
находясь под прицелом немецких автоматчиков. Через всю жизнь она пронесла этот взгляд и чувство
своей вины. Может, и выжил он и добрался до своих. Кто знает? «Покуда глаза мои глядят, буду помнить его», — вытирая кончиком платка слёзы, говорила прабабушка.


Весной сорок третьего года немцы были выбиты из прабабушкиного села Трудки. Уцелевшие
сельчане приступили к налаживанию мирной жизни, восстановлению разрушенного колхозного хозяйства. Ничего не было. Находили на задворках искореженные войной плуги, бороны и другой сельскохозяйственный инвентарь. Собирали по частям. До конца войны оставалось ещё больше двух лет. На деревне одни женщины да подростки. Мужчины на фронте. Район прислал сапёров, сняли мины на
близлежащих полях. Все мы понимали: идёт война, государству нужен хлеб. Надо пахать землю. А кто
её будет пахать? Нет ни тракторов, ни лошадей. Выход нашли на первых порах: становились прабабушка
и другие женщины в плуг, по одному, по двое, надев на шею самодельный хомут, и тащили на себе.


И пахали, и боронили пашню вручную. Все жилы выматывала такая работа, даже на пот в организме
чего-то не хватало. Сеяли тоже вручную: идут по полю одна за другой женщины, придерживая висящую
посудину или ведёрко с семенами, и горстями разбрасывают зерно слева направо и наоборот, кому как
удобнее. Лето быстро за делами пролетало. Жарко было в страдную пору. Выходили в поле с косами
да с серпами. Женщинам да старикам — косы, подросткам — серпы. Так и жали, так и работали. Не
сразу появились трактора, жатки, молотилки. Скошенные стебли с колосьями ржи или пшеницы вязали
перевяслом в снопы, снопы потом ставили в крестцы. При сухой погоде оборудовали тут же, в поле,
ток. Большей частью свозили снопы для обмолота в деревню под крытый ток. В пору жатвы до поздней
ночи не смолкал перестук цепов.


Собранный урожай отвозили на элеватор. Прабабушка помнит первый обоз с первым урожаем. На
головной подводе красный флаг. Что сами ели? По весне щавель конский, крапива. А когда вызревала
лебеда, шелушили метёлки, освобождая их от семян. Собранные семена мололи на самодельных жерновах. Хлеб с лебедой получался горьковатый, чёрный, тяжёлый.


Сколько лет прошло, а прабабушка всё хорошо помнит. И не жалуется на прожитые трудные годы.
Судьба действительно не миловала её. Пришла похоронка на мужа, на моего прадедушку. Она до самой
смерти ждала его, вот-вот постучится в дверь. Так и не смогла поверить, что погиб. Прошёл финскую
войну, вернулся раненым. Уходя на Отечественную войну, сказал, что вернётся живым. Наверное, эта
вера помогла ей справиться со всеми трудностями. Горькие вести приходили почти в каждый дом. Это
горе было едино для всех, потому, наверное, и всех объединяло. Только в работе можно было на время
забыться.


Памятен для прабабушки был день Победы. Радио в деревне не было. Позвонили из района. Деревня большая. Не сразу дошла эта радостная весть до всех: кто в поле был, кто — на ферме. Перед
крыльцом правления колхоза накрыли большой-большой стол, из дома каждый принёс, что мог. И речи
были, и здравницы, и слёзы…


Война закончилась. Гора с плеч.


Прошли годы. Вроде всё позади, а прошлое не отпускает. И ещё: каждый раз в этот день открывает она шкатулку и из десятка медалей достаёт самую первую, самую главную. Молча разворачивает
Удостоверение к медали и про себя читает: Мишина Елена Афанасьевна «За доблестный труд в Великой
Отечественной войне 1941 — 1945 гг.».


Мы помним их, ветеранов, поименно. Стало традицией, что на день Победы в городах и весях
нашей Родины миллионы и миллионы людей пройдут в колоннах и пронесут транспаранты с фотопортретами своих родных или близких — участников Великой Отечественной войны, тружеников тыла. В
этот день я тоже буду в колонне Бессмертного полка с портретом прадедушки.